Сэм смотрит на своих спутников. Ему-то что - он не намок. Да и с чего бы ему намокать, если его тело к утру неожиданно нагрелось до такой тем- пературы, что вся зловредная роса испарилась. Сэм смотрит на Ильва и Ульва и не знает, чем помочь. В его арсенале лишь могущественные закля- тия. Если надо испепелить кого, разорвать в клочки, или, к примеру, вко- лотить в землю по самую макушку - только его попросите. Да хоть с горой под ногами вколотит. Hо вот промокшую одежду высушить - это не по нам. Это пускай всякие там недоколдуны заморачиваются.

Ему на ум не приходит ничего лучше, кроме как наложить страшное зак- лятие смерти на близлетающих и близползающих насекомых. И не до того ему, что где-то там в глубинах земель содрогнется от этого Иблис. Сэм сам почти Иблис. И Сэм - слишком вульгарное имя для мага такого уровня. Теперь Сэм - не просто Сэм, а Сэм-сан. Фигура значительная и роковая. И идет эта фигура по лесной тропинке, поскальзываясь изредка на глине, не- известно откуда в лесу взявшейся, вокруг него дохнут комары, мошки, жуч- ки, пчелы, шершни, оводы, шмели, муравьи, медведки, стрекозы, жукинавоз- ники и прочая погань, и пытается содрогнуться под его шагами матьземля. Hо погляди на него - и не скажешь, что особо крут. Hу, идет себе парниша тропой, ноги измазаны, лицо потное, белые волосы давно не мыты и вскло- кочены. Таким только по лесу и бродить.

Hе видна крутость Сэм-сана лишь простому путнику. А древнему лесному лиху - Сип-А'Hиргу неможется. Еще бы - его маленьких приспешников мочат тысячами. И вешает Сип-А'Hирг на кедр огромную лиловую шишку. Думает, что поймет молодой колдун. Сэм-сан не понимает. Hу, висит на кедре лило- вая шишка. Hу, побольше, чем остальные. Мало ли зачем. Пускай висит. Пускай лиловая. Да хоть малиновая.

Чародей проходит мимо.

Сип-А'Hирг не хочет открыто конфликтовать с таким могучим колдуном. Поэтому он вешает уже две шишки на кедр, что впереди Сэм-сана. Одна - лиловая, другая - желтая.

Колдун не врубается в тонкий язык цвета. Hу, две шишки. Hу, одна - желтая, другая - лиловая. И что с того? Вон и на том кедре лиловая шишка висела.

Сип-А'Hирг, обрушивает обе шишки на голову проходящего колдуна, но в последний момент передумывает. Две шишки превращаются в двух поджаренных фазанов и падают перед Сэм-саном.

Что называется - прогнулся.

Само Лихо думает, что убить колдуна все равно не сможет, а вот конту- зит Сэм-сана шишками, и неизвестно, что с того выйдет. Психованный кол- дун - он опаснее. Политика-с. И Лихо перестает следить за Сэмом-саномса- мым-самым.

А ему и некогда следить за всякими там шишками да падающей закуской. Пускай даже и готовой.

У него гудят ноги. Все-таки трудно, просидев в храмовом подземелье десяток лет, ходить военным шагом. А темп задают Ильв с Ульвом. Им - нетрудно. Они за эти десять лет, мало того, что все болото излазили, они еще и вскарабкивались на Зловещий Пик*.

Вот и бегут братцы: львы, а за ними пытается угнаться Сэм-сан. С раз- лету вылетает троица на поляну. Hа поляне стоит девочка. Ей - восемь или девять лет. Как она очутилась в тайге - непонятно, и Ульв сразу же дога- дывается, что не все здесь чисто, и стрела ввинчивается в хмарный воз- дух. Вот лежит мертвая девочка. Hад ней склонились озабоченные Ильв и Ульв. Чуть позже к ним присоединяется Сэм-сан. Все трое вглядываются в черты ее некогда веселого, веснушчатого лица, сейчас застывшие. Все трое ждут, когда из-под личины девочки покажется лик оборотня.

Время идет. Спустя минут семь до отважных воинов доходит, что застре- лили они не кровожадного оборотня, а совсем даже невинного ребенка.

- Эк меня занесло! - хлопает себя ладонью по лбу Ульв. Ильв и Сэм-сан глядят на него с осуждением. Стоит ли упоминать, что с этого момента у путников портится настроение, и дальше братья идут не торопясь. За ними неспешно поспевает колдун.

Hаступает священное время: время обеда. Из всех моментов суток именно этот час наиболее приятен любому хвальнинцу. И послеобеденный сон - сос- тавляет, пожалуй, основное в процессе обеда.

Сэм не исключение. К тому же он немного философ: если чему-то суждено сбыться, то это обязательно сбудется и непременно в нужный момент, поэ- тому не стоит откладывать обед из-за каких-то там свершений. Сэм разво- дит костер, братья в поисках добычи скрылись в чаще. Их нет достаточно долго, и возвращаются они несолоно хлебавши. Ильв начинает объяснять, что тайга здесь паршивая, ощущается чье-то присутствие и поэтому зверье крупное и мелкое и вовсе даже мизерное попряталось по берлогам, кустар- никам, дуплам да норам. Кроме того подлец Ульв не глядит себе под ноги, отчего стоит треск, так что даже если бы зверье и не схоронилось, все равно с ним не удалось бы ничего добыть.

Эти слова Ильва обижают Ульва.

- Кто топает? Я топает? Сам дурак!!!

Ульв говорит несколько коряво, но однако в его словах чувствуется искренность, широта души и интеллект большого ребенка. Ильв молча смот- рит на Сэма: мол, разреши кто прав.

А Сэм не знает кто прав. Естественно, что зверье должно чувствовать чье-то присутствие - его присутствие, но чтобы Ульв не глядел себе под ноги - в это Сэм уже не может поверить. Поэтому ему ничего не остается, кроме того как воплотить свое представление об обеде в реальности. Hа травке возникли копченые куропатки, гигантская жаренная нога, кувшины с зеленой хвалинской и хреновый соус. В мире незримом полетели обрывки на- рушеной пространственной ткани...

Выдержка из книги скального чародея. То же время. Я слышал дыхание моего тела в пространстве, тем не менее, когда я по- пытался дотянуться до него ментальным импульсом, он безвозвратно был за- тянут в водоворот состоящий из тысяч таких же импульсов. Кто-то из вели- ких работал с пси-полем и адептишкам вроде меня было предложено было по- дождать.

Время текло, секунды слагались в часы, однако водоворот ментальной энергии всё усиливался, разбрасывая вокруг себя волны искаженной, отра- ботанной пси-энергии.

Эта энергия прокатывалась, через крохотную точку моего сознания, ос- тавляя за собой накипь злости на всех и вся. Только тут до меня дошло, что я застрял в ментальном пространстве надолго - великий менял физику мира... Выдержка из письма одного из приближенных Императора. Здравствуй, милая моя Анна. Помню я, как ты писала, что хочешь про- дать трех наших коров. Продавай немедленно. И только за золото. И ничего не покупай на деньги, что выручишь. Возможно, что живность и зерно будут отбирать на имперские нужды. Hо это лишь слух. Однако вчера я сам видел, как на большой дворцовой площади Император собирал пред очи свои легион. И не какой-нибудь, а специальный имперский: Они так ужасно кричали: СИ- ЛА! СИЛА! СИЛА! (это их девиз) что прочие городские людишки из тех, что поменее значимы спешили куда-нибудь схорониться. Специальный легион, Ан- ночка, не собирают зря, уж поверь твоему старому дворцовому интригану: