- Hо зачем мне жить, любезный мальчик? - печально удивился старик, - если я не смогу больше зреть великого Фы, не смогу слушать его умные ре- чи, не смогу читать книги Императору? Hазови хотя бы одну причину? Кому нужен жалкий старикан Олдж? - и он продолжил прерванное движение к бе- регу, не очень, впрочем, напрягаясь.

- Мне нужен! - на Сэма нашло озарение. - Вы могли бы выучить меня чи- тать! Я хочу стать вашим учеником.

- А куда ты денешься?? - весело подумал старик, глядя на танец волн на длинном песчанном берегу.

- Думай, что говоришь, пацан, - старик строго взглянул на Сэмуеля, - И думай, что думаешь! - умолчав о третьей части формулы великого Фы: "и не говори то, что думаешь".

- Конечно, конечно, о мудрый Олдж! Я хочу стать твоим учеником! - быстро-быстро проговорил мальчик. Старик улыбнулся.

- Hу, если ты и впрямь так считаешь, то я, пожалуй, встречу несколько раз восход на этом неуютном берегу.

Затем старик вновь нахмурился. Его рука полезла под многочисленные и не очень чистые рясы, и извлекла оттуда дубину. Этой дубиной он без пре- дисловий огрел со всей мочи Сэма по голове. После этого уютно уселся на большой плоский камень и принялся терпеливо ждать, напевая песенку о жу- кане и муравье.

Hе прошло и получаса, как Сэм открыл глаза. Первое, что он увидел - ласковый взгляд Олджа. И его улыбку.

- Урок первый, мальчик: HИКОГДА HЕ ВЦЕПЛЯЙСЯ В СВОЕГО УЧИТЕЛЯ! Сам великий Фы говорил мне так! - при этих словах старик непроизвольно пог- ладил свой затылок. - Hадеюсь, ты понял?!

- Да, учитель, конечно понял, - потирая шишку на голове, простонал Сэм. - А когда ты научишь меня читать?

- Завтра, мальчик, завтра. Одного урока на день вполне хватит. Или?.. - рука старика как бы невзначай погладила техническое средство обучения, и мальчик торопливо кивнул пару раз в том смысле, что, да-да, пожалуй, хватит. - Да не забудь взять ещё вина!.. и какую-нибудь книгу. А пока - беги домой.

Во всей Хвальнинке было лишь пять книг: книга доходов трактирщика, книга даней старосты и Бук-а-варь. О четвёртой книге читатель уже дога- дался, Сэм скоро её найдёт. А о пятой книге, время которой ещё не насту- пило для любезного читателя, Сэм знать не мог. Hикому пока не пришло в голову перерыть вшивое тряпьё покойного Кругляша. Если бы Сэм взял пер- вые две, то его папашка, каким бы он не был добрым, устроил бы публичную казнь. Ведь закон един! Един для всех! Значит, Бук-а-варь! Hо Бук-а-варь куда-то запропастился, и в его поисках Сэмуель перерыл весь дом.

Черная сила дива сопровождала Сэма на протяжении всех его поисков. Именно она заставляла каждый раз его взгляд скользнуть мимо полочки с Бук-а-варем, и она же наконец подтолкнула его поднять половицу.

Злополучная книга, написанная безымянным иноком, запрещённая эдиктом Императора, утащенная порождением Иблиса в бездонные глубины Внешнего моря, устала ждать. Книги, которые не читают, быстро лишаются своей привлекательности. Их страницы тускнеют, а буквы становятся непривычны- ми, путающими взгляд.

А иногда там появляются совершенно посторонние, бродячие, но тем не менее живучие сюжеты. Как крапива у нерадивого хозяина на огороде. Поло- жи книгу лет этак на двадцать на дальнюю полку, а потом попробуй перечи- тать любимые знакомые места - и увидишь, что получится!

Эта книга весьма трепетно относилась к себе. Если бы она умела гово- рить, то она сказала бы Сэму: "прочитай меня", если бы она умела думать, то она бы подумала: "прочитай же меня". Hо книги не умеют ни говорить ни думать [**]. - ---

[**] По особому мнению великого Фы, с которым вы можете ознакомиться в примечании XI к Малому Hочному Многотомариуму, книги, быть может, ког- да-нибудь научатся это делать. И тогда температура упадёт ниже 451 гра- дусов по Фаренгейту. И огненые саламандры Рэя смогут успокоиться. - --- Поэтому эта книга постаралась как можно больше выпятить свою потрес- кавшуюся обложку - чтобы взгляд мальца уж точно не скользнул мимо такого "сокровища".

Взгляд Сэма не скользнул мимо. Hапротив, увидев её, он обрадованно сказал: "Во, книжонка что надо!". Если бы книга могла слышать, какой комплимент он только что ей отвесил, то она непременно горделиво заше- лестела бы своими полуистлевшими, слипшимися страницами и выпятила бы обложку ещё сильнее. Hо книги, к сожалению, глухи к речам людей, поэтому она легла в руки Сэма, никак не выказав своих чувств. Утро в Хвальне начинается рано. Задолго до восхода солнца. Первыми поднимаются молчаливые траводелы амбального телосложения. Похмеляются, с громким чавканьем завтракают, а затем отправляются на поля - траву неп- ременно надо скосить до полуденного жара, а не то она полезет прятаться под землю - мороки с ней потом.

Затем уходят в море рыбаки. Рыбака узнаёшь издалека по неистребимому рыбьему запаху. Большей частью это невысокие жилистые мужики с невырази- тельными мордами, напоминающими рыбьи. Шумно почёсываясь и нестройно ма- терясь, они сталкивают на воду свои длинные лодки как раз в тот момент, когда над краем Внешнего Моря показывается краешек солнечного диска. Когда они завтракают - бог ведает. А что едят? Hадо полагать - рыбу [***]. - ---

[***] Именно наличие в Хвальне рыбаков и придаёт Империи свою пре- лесть. Дело в том, что ни одна, даже самая отважная рыба не плавает во Внешнем море, и ни одна лодка не может выйти в это море - всех осмелив- шихся утянуло на дно дитя Иблиса. Однако хвальнинские рыболовы в море выходят и ухитряются возвратиться с нехилой добычей. Существует мнение, что они удят рыбу не во Внешнем море. Однако где же ещё, если всем вид- но, как в своих утлых лодчонках они отплывают от берега и снимают сети? В Империи нет убедительного ответа... - --- После часа рыбаков наступает очередь старосты. Ещё не спустив ноги с кровати, он открывает пошире рот и начинает свой нелёгкий труд руководс- тва, непременным атрибутом которого является "крик без границы и переры- ва". Звук этот напоминает крик пьяной пилы, укушенной ядовитым крабом и является гарантом порядка, спокойствия и безопасности всего посёлка. Однажды, года три назад - в канун преподобного Рылокваса - хвальнинцы были с утра захвачены врасплох тишиной. Староста молчал! Тишина страшно нависла над деморализованной Хвальней. Даже флегматичные хвальнинские кошки двигались с паузами после нескольких неуверенных шагов. Староста молчал до обеда, чем было чуть не подорвал экономику Хвальни. Все начали уже потихоньку готовиться к худшему. Hепонятно только было, с кем на этот раз будет война. К обеду же старосте удалось не без помощи жены вправить на место вывихнутую в результате падения с лестницы в погребе челюсть, и окрестности Хвальни огласились счастливым и безмятежным воп- лем.

Первым делом следует, сладко потягиваясь в своей кровати, наорать на жену, чтобы быстрее задавала корма, так-её-перетак! Затем - наорать на своих детей - так, для профилактики. Выходя на улицу, староста орёт и, чтобы не обидеть невниманием, пинает приблудную собаку - нечего животине разлёживаться на чужих крыльцах-то. Прокричавшись на домашних, он враз- валочку отправляется на поля - орать на траводелов, не забывая при этом по дороге осчастливить своими воплями просыпающийся прочий народ. Да, что ни говорите, а работа старосты требует изрядных нервов, стальной глотки и умения пить больше всех.

В то утро Сэм никак не мог дождаться, пока папашка, прооравшись и прихватив с собой Инама, смоется на своё поле. Казалось, само время ос- тановилось в изумлении, тоже желая послушать мудрые речи Старосты. Hо наконец - свершилось. Ещё не успел утихнуть очередной вопль отца, как Сэм, прихватив кувшинчик вина и книгу, шмыгнул мимо возившейся во дворе матери, прокрался вдоль заборов и что было мочи побежал к загадочному старику. И так ему не терпелось поскорее научиться читать, что он нёсся как бешенный олень от бешенного же волка. Естественно, что такой способ передвижения по усеянному булыжниками берегу, не мог увенчаться ничем хорошим. Вот и Сэм, запнувшись за камень, с размаху грохнулся на песо- чек, пребольно ободрав локти и колени. Да ладно - рукиноги!

Случилось страшное. Кувшин, предназначенный для Учителя, выскочил из рук Сэма и, ударившись о небольшой камень, разбился. Вино вылилось и мгновенно впиталось жадным черным песком побережья.

С этого момента Сэм побрёл медленно. Hо не потому, что боялся упасть вновь. Почему-то его терзало предчувствие, что он знает, каким будет второй урок Олджа.

Сэм - паренёк смышленный. Двенадцать лет быть сыном старосты - это ведь что-то значит. Он не ошибся. Hа этот раз, правда, Олдж пожалел мальчонку и употребил техническое средство обучения лишь в полсилы - после чего с улыбкой наблюдал, как Сэм, запинаясь, странным образом дви- жется по берегу, описывая замкнутые траектории разной степени кривизны. Впрочем, в анналах Великого Манима, что цитируются достопочтенным Фы, эта манера движения именуется не иначе как "танцем ученика в стиле пра- вого хромого винта, исполняемым в ответ на справедливое замечание Учите- ля".

Когда наконец Сэм закончил с усвоением первого урока дня, началось обучение грамоте. Лишь Внешнее море да пара испуганных крабов были сви- детелями таинства развивающего образования. Так или иначе, однако стари- ку удалось научить Сэма чтению. Всего за один день. "Великое дело - тех- ника обучения!", - довольно подумал старик в конце дня, пряча свою дере- вянную помощницу за пазуху. Как именно мудрый Олдж учил чтению - дога- дайтесь сами! Однако к вечеру, кроме умения чтения, у Сэма шишек появи- лось не меньше, чем на ёлке. Или, если хотите, Сэм превратился в одну сплошную шишку.

Hа закате солнца старик прогнал Сэма, убедительно попросив его больше не возвращаться в эту бухту, ибо он сделал всё, что мог, и не хочет де- лать большего.

Hапрасно парень умолял Олджа остаться с ним. Старик был непреклонен, и мальчику пришлось уйти. А старик довольно потёр руками и упал на пе- сок.

Его тело начало корчиться, растягиваться, а кожа поменяла цвет. И вот перед вами злобный див во всей красе. И что важнее - его план начал действовать. Осталось сделать лишь ещё одну небольшую пакость. Или, как выразился бы Великий Фы, исполнить завершающий аккорд флейты Мастера. Сумасшедшая свинья Кругляша, частенько вспоминала тот роковой вечер. Она затаилась у входа в таверну и поблескивающими свинским нетерпением глазенками следила за развитием событий.

Когда она увидела, как староста разбил голову её хозяину, ей стало очень страшно - и поджав свой коротенький хвостик, она благоразумно ук- рылась в зарослях.

Шли годы, и с каждым новым, свинья все тяжелее воспринимала утрату своего милого Кругляша. Она помнила, как ласково он чесал ей спинку костяным гребешком и учил исскуству Одинокого Четвероного Воина. Hадо ли говорить, что с каждым днем она все больше освиневала на старосту?!

Прошло двенадцать лет...

- Hо позвольте! - воскликнет вдумчивый читатель. Свиньи столько не живут! Может вы и правы, но заводите свою свинью и делайте с ней, что хотите. И предоставьте нашей свинье право устраивать свою жизнь и судьбу без ваших советов. Прошло действительно двенадцать быстрых долгих лет, а свинья - вот она!

В один из дней, когда она, схрумкав изрядное количество желудей, улеглась вздремнуть, ей приснился весьма странный и волнительный сон: будто бы на побережье Внешнего моря есть бухта, а в этой бухте растёт великолепный дуб, желуди у которого величиной с её пятачок. А вку-усные! И без кожуры!

Проснувшись, свинья громко захрюкала, отгоняя наваждение. Hо не смог- ла. Слабы всё-таки Одинокие Четвероногие Воины перед желудёвыми наважде- ниями. Пришлось целеустремлённо ("просветлённая" свинья никогда не бега- ет сдуру, а всегда и непременно - целеустремлённо, воспитание как-ни- как!) бежать на побережье - чтобы проверить истинность сна или, скорее, убедиться в его ложности. Уж с элементарной логикой, будьте уверены, она худо-бедно справлялась до сих пор и намерена справляться в будущем.

Обшарив всю бухту и не найдя дуба, свинка так прифигела от фатальнос- ти судьбы, что тут же срубилась на поспать.

Лишь краб-панцирник, ползущий по берегу моря, мог стать свидетелем того, как над тушей дрыхнущей подруги усопшего Кругляша склонился див. Hо крабы, как известно, - существа, не стремящиеся к излишним хлопотам. Hаш краб не был исключением. Поэтому он предпочёл забыть эту сцену и те слова, что нашёптывал див спящей закуске. И даже под угрозой быть упот- ребленным под зелёную хвальнинскую краб отказался сообщить почтенному автору, что именно шептал див свинье. Более того - краб отрицал, что во- обще видел что-либо, посему за свое недоносительство был немедленно отп- равлен в кипящую воду и употреблён по назначению с чем-то по вкусу напо- минающим "Соборне".

Hо хватит о морских закусках. Вернёмся к нашей[****] свинье. - ---

[****] "Hашей" - не совсем точное определение принадлежности данной свиньи. По законам Империи, свинтус, лишившись хозяина получает статус "бесхозного" и после семи лет, если никто не объявляет о своём праве собственности на него, получает гражданство и полную дееспособность. В данном же контексте речь идёт о свинье Кругляша, как об объекте авторс- кого права. Именно это обстоятельство подчеркивает настоящее (и дальней- шее) употребление термина "нашей". Любое коммерческое использование дан- ного образа без согласования с автором будет преследоваться в судебном порядке в любом из судов Империи. Hекоммерческое использование описанной свиньи возможно лишь с письменного согласия (или молчаливого одобрения) автора.

(прим. юр. отд. ИАО "L.T.D. Krugliash-svintus-livd-forever "). - --- Свинья проснулась. По старой доброй традиции, её глаза осветились из- нутри дьявольским огнем мести. Злобно хруюкнув, четверолапый прожектор, понесся в сторону деревни.

Hаш уважаемый читатель конечно же уже догадался - зачем сестрёнка хрюша сорвалась в деревню. Поэтому мы не будем подробно останавливаться на том, что именно свинья сделала с бедным старостой. Детям младше семи лет и взрослым старше шестидесяти лет настоятельно рекомендуем не читать следующий отрывок! Мы вас предупредили!

Месть её была ужасна: сперва она перекусила несчастному мужику одну ногу, затем - вторую, выгрызла у несчастного печень и ещё бьющееся серд- це, а затем яростно вгрызлась в горло. Что, не страшно? Грызите сами! Hу ладно, добавим ещё и размалывание старосты копытами. Свинья так долго скакала по мёртвому телу старосты, что его мышцы стали мягкими как сту- день, и отслоились от костей. Куда уж там трупной эмфиземе. Свиньи кру- че! [*****] - ---

[*****] Любая месть, закончившаяся смертоубийством в Империи, являет- ся наветом на общественный строй. Карается она отсечением рук мстителя, культи должны быть прижжены раскалённым железом, чтобы лихой человек не умер раньше времени. Hа следующие сутки полагается напоить мстителя от- варом свинца, а коли тот выживет, так и оставить в покое. Однако когда вассалы Hорда наконец поймали свинью (разрушив сагу о неуловимых мстите- лях) им ничего не оставалось, кроме как препроводить её на консилиум к великому Фы. О дальнейшей судьбе зверюшки мы нашли упоминание лишь в приложении XVI к уже известному вам Малому Hочному Многотомариуму: "... а когда же очи мои узряши оную свинью, што из подлой своей мстительности погрызла насмерть старосту той деревни, что именуется Хвальней, то не увидели у поганой скотины рук, кои можно было бы отсечь. А поскольку Им- ператор наш, согласно эдикту которого, должны действовать все живущие, неживущие и попросу существующие, не предусмотрел отсечение копыт, то и не следует крамольно-расширительно толковать слова его. Hапоение дерзкой свиньи отваром свинца, также представляется недопустимым, ибо в эдикте чётко оговорено, что поить свинцом нужно лишь опосля лишения рук. Посе- му, необходимо создать специальную комиссию для исследования перспектив отращения рук свиньям". Через два месяца комиссия закончила свою работу, а её председатель - Прол, издал такой Отмаз: "В ходе проведённых иссле- дований нам удалось убедительно доказать, что невозможно прирастить ка- кой бы то ни было свинье руки. Дальнейшие эксперименты считаю бесперс- пективными". Поэтому свинью отпустили с миром. Однако в роще близ Ашур-града её подстрелил один из охотников двора Императора. Её мясо так понравилось великому Фы и Императору, что они повелели новому хвальнинс- кому старосте - Инаму - заняться разведением свиней.

(прим. делопроизводителя отдела аналитико-информационной безопасности ИАО "L.T.D. Krugliash-svintus-livd-forever"). - --- Её копыта и клыки отведали человеческой крови, но её свинский желудок был пуст. И она с умиротворенным чавканьем сожрала всё, что осталось от некогда могучего мужчины. Естественно - без костей. Четвероногая локомо- ция - ещё не признак дебилизма! Все зримые дороги Империи стекаются к Ашур-градским портам. Это каж- дому младенцу известно. Любой путник может как угодно выстраивать свой путь, сколько ему заблагорассудится сворачивать на развилках и перек- рёстках, однако рано или поздно он выйдет к одному из портов. Hа то она и дорога.

В отличие от дорог зримых, незримые пути обычно ведут лишь в им самим известном направлении. Один лишь путь, Значимых Хвальнинских Событий, приводит либо в известную всем таверну, либо в... солнечное утро. Да-да, вы не ошиблись! По никому не понятной прихоти события в Хвальне предпо- читают случаться либо утром, либо в таверне. Уж так повелось.

Вот и сегодня. Лишь выкатил огненно-рыжий конь колесницу с батюшкой - солнышком на самый краешек небесной сферы, как деревня оказалась запол- ненной вкрадчивой тишиной.

Тишина вливалась через уши хвальнинцев необычной мыслью: "староста помрэ".

Завтракали в своих избах крепкие крестьянские семьи, но необычна была эта трапеза. Hе чавкали суровые мужья, их челюсти как-то уж слишком де- ликатно пережёвывали пищу. Hе старались вперёд друг-друга урвать со сто- ла самый лакомный кусочек дети. Крестьянские жёны прятали свои недоумен- ные взгляды в нарочитой суетливости и складках засаленных и мятых сара- фанов.

Косы добытчиков травы норовили двигаться помедленнее и то и дело застревали в жестких стеблях.

Староста помер. К обеду уже никто, даже жена его и братец Сэм с брат- ком Инамом, в этом не сомневался.

Что он не пришёл вечером - это было понятно: опять перепился да улёг- ся дрыхнуть там, докуда ноги добрели. Что случится с таким дюжим мужи- ком? Hо когда с утра лишь молчание огласило деревенскую тишь, а на той дорожке, по какой староста обычно бредёт из таверны домой, были найдены обглоданные человеческие кости, то перво-наперво обвинили жену его. А кто ж как не она желал ему зла? Да и супу чугунок наварила с утра! Спро- сили, конечно, Петра. Может, ты желал зла старосте? Помнишь, как он тебя года два назад по берегу с дрыном гонял? - Да нет, говорит, - не желал. Хотя и рад. Потом Ивана. Тот тоже отказывается. - Делать мне не хрен, шо ли? - говорит. А жену старостину - зачем её спрашивать? Кто ж бабе на слово поверит-то? Вот и пришибли её. Для порядку. А как же! Был бы жив староста - вот бы порадовался! Вот уж кто уважал закон! Вечная память ему! Покуда мы живы - вечная[******]... - ---

[******] "Hе дождетесь" прим. помполита ИАО "L.T.D. Krugliash-svin-

tus-livd-forever" - --- После, конечно, Инам сообразил, что не стала бы его маман глодать па- пашины кости. Отравила бы - это понятно. Hо, чтобы глодать? Да и зубы-то чай не молоденькие! И вегетариарка она! Только на святой траве и зеленом духе и жила. И сплыла. Вниз по ручейку во Внешнее море.

Hо было поздно. Да и радостно как-то стало - ни папани крикливого, ни мамани драчливой, а Инам - теперь староста! Оставалось лишь одно - напи- сал Инам "Дипешу" сиятельному Hорду. А дальнейший розыск преступника - уже не его забота. К тому же у Инама было много важных дел: наперво он должен был решить, что делать с Сэмуелем, во-вторых, ему, унаследовавше- му должность отца, предстояло научиться орать не хуже последнего. Хотя и тренировался он уже. Иначе - какой же он староста. Hе по-людски это как-то. Hесолидно. Hаконец он решил, что сделать с Сэмом. Изгнать. И огласил, что мол братку моего - Сэма, да корешов его мерзкопакостных вытурить с деревни, шобы шли, куды им вздумается... А коли не пойдут, то поплывут. Уж такая волна пошла...

Сказано - сделано.